Муравьи » 3. ТРИ ОДИССЕИ

Во все стороны бегут кузнечики. Это верный признак. Чуть подальше самые зоркие муравьи уже различают столб пыли.

Говорить о рабовладельцах это одно, увидеть их атаку — совсем другое. У рабовладельцев нет кавалерии, так как все они и есть кавалерия. Тела у них гибкие и крепкие, лапки — мощные и мускулистые, их заостренные, тонкие головы продолжены подвижными рогами, которые, собственно, и являются мандибулами.

Их тела так безупречно обтекаемы, что головы, увлекаемые движением лапок, рассекают воздух бесшумно.

Когда они наступают, трава приникает, земля содрогается, на песке остаются волны. Их направленные вперед усики выделяют такие едкие феромоны, что напоминают брань. Закрыться и держать осаду или выходить и драться? Шли-пу-ни колеблется, ей так страшно, что она не может ни на что решиться. И естественно, рыжие солдаты делают то, чего делать не следовало. Они разделяются. Половина их выходит, чтобы встретить противника под открытым небом, остальные остаются в Городе, в качестве резерва для сопротивления в случае осады.

Шли-пу-кан пытается припомнить битву Маков, единственную, которая происходила при ее жизни. Ей кажется, что артиллерия нанесла тогда самый значительный урон войскам противника. Она тут же приказывает выдвинуть вперед три ряда артиллеристов. Легионы рабовладельцев наступают на стену плотоядных растений. Растительные хищники, привлеченные запахом теплого мяса, склоняются над ними. Но растения слишком медлительны, все вражеские воины проходят мимо, прежде чем хотя бы одной дионее удалось схватить их.

Мать ошиблась!

Чтобы остановить атаку, первая линия шлипуканцев выпускает пристрелочный залп кислоты, который устраняет всего лишь около двадцати наступающих. Второй ряд даже не успевает занять позиции, артиллеристы, не выстрелив ни одной капли, схвачены за горло и обезглавлены.

Это главная особенность рабовладельцев — целиться в голову. И делают они это очень хорошо. Летят черепа юных шлипуканцев. Тела без голов иногда продолжают вслепую драться или убегают, пугая оставшихся в живых.

Через двенадцать минут от войска рыжих остаются рожки да ножки. Вторая половина армии закрывает входы. У Шли-пу-кана еще нет купола, на поверхность земли он выходит в виде десятка маленьких кратеров, присыпанных измельченным гравием.

Горожане ошеломлены. Потратить столько сил на постройку современного Города и видеть его поверженным к ногам разбойников, примитивных, не умеющих даже самостоятельно питаться варваров!

Шли-пу-ни бесплодно умножает абсолютную связь, она не видит способов сопротивления. Щебенка, закрывающая входы, продержится в лучшем случае несколько секунд. Драться в галереях? Но шлипуканцы готовы к таким битвам не лучше, чем к сражениям под открытым небом.

Снаружи последние рыжие солдаты дерутся как герои. Некоторые из них могли бы отступить, но увидели входы, закрывающиеся прямо за их спинами. Для них все кончено. И солдаты, поскольку терять им уже нечего, сопротивляются с еще большим отчаянием, надеясь задержать противника и дать возможность собратьям получше заделать входы. Вот и последний шлипуканец обезглавлен, и его тело, повинуясь нервному рефлексу, вцепляется когтями в мелкий гравий и призрачным щитом заслоняет вход. Внутри Шли-пу-кана ждут.

Они ждут рабовладельцев с мрачным смирением. Физическая сила взяла верх, технологии еще не могут преодолеть ее…

Но рабовладельцы не атакуют. Как Ганнибал у стен Рима, они колеблются перед тем, как одержать победу. Слишком уж все просто. Здесь должна быть какая-то ловушка. Слава рабовладельцев бежит впереди них, но и у рыжих тоже есть репутация. В лагере рабовладельцев говорят о том, что рыжие — мастера на хитрые уловки. Утверждают, что они умеют договариваться с наемниками, и те появляются именно тогда, когда их ждут меньше всего.

Говорят также, что они умеют приручать свирепых животных и что у них есть «секретное оружие», вызывающее невыносимую боль. И потом, насколько рабовладельцы хорошо чувствуют себя на свежем воздухе, настолько же они не любят находиться в замкнутом пространстве.

Из-за всего этого они не взламывают входы. Они ждут. Время у них есть. В конце концов, ночь наступит только через пятнадцать часов.

В муравейнике удивляются. Почему они не атакуют? Шли-пу-ни это не нравится. Ее беспокоит то, что действия противника «выходят за рамки ее понимания». Ведь рабовладельцы в этом не нуждаются. Они сильнее. Некоторые из ее детей робко предполагают, что враг, быть может, готовится к осаде. Это придает рыжим уверенности: благодаря их подземным стойлам, грибницам, чердакам с мукой из зерна, муравьям, наполненным молочком, они способны продержаться добрых два месяца.

Но Шли-пу-ни не верит в осаду. Тем, наверху, нужно гнездо для ночевки. Она опять вспоминает знаменитое изречение Матери: «Если противник сильнее, твои действия должны выйти за рамки его понимания». Да, в борьбе с этими грубиянами спасение в высоких технологиях.

Пятьсот тысяч шлипуканцев осуществляют абсолютную связь. Наконец появляется интересная мысль. Маленький рабочий выделяет:

Наша ошибка была в том, что мы хотели прибегнуть к оружию или стратегии, которые уже использовали наши предки. Мы не должны подражать, мы должны придумать, как нам самим справиться с нашей собственной бедой.

Как только этот феромон был брошен, умы почувствовали свободу и выход был быстро найден. Все принялись за работу.

Янычары: В четырнадцатом веке султан Мурад I создал особый армейский корпус, солдат которого он назвал янычарами (от турецкого «ени чери» — «новое войско»). Войско янычаров имело одну особенность: оно было сформировано из сирот. Турецкие солдаты, грабя армянские или славянские деревни, забирали совсем маленьких детей и отправляли их в специальную военную школу. Дети, находившиеся в ней, ничего не знали о внешнем мире. Обученные боевому искусству, они становились лучшими воинами Оттоманской империи и без зазрения совести разоряли свои родные деревни. Никогда у янычаров не возникало мысли сражаться против своих похитителей на стороне родных. Но, в конце концов, их растущее могущество обеспокоило султана Махмута II , и он в 1826 году предал их школу огню.

Эдмон Уэллс.

«Энциклопедия относительного и абсолютного знания»

Профессор Ледюк принес два больших чемодана. Из одного он достал невиданной модели отбойный молоток, работающий на бензине. Он тут же принялся разрушать стену, возведенную полицейскими, пока не проделал в ней круглое отверстие, в которое можно было пролезть.

Когда оглушительный грохот затих, бабушка Огюста предложила своему гостю вербенового чаю, но Ледюк отказался, степенно объяснив, что от этого ему захочется в туалет. Он подошел к другому чемодану и достал из него полный костюм спелеолога.

— Вы думаете, что там так глубоко?

— Честно говоря, мадам, перед тем как прийти к вам, я собрал сведения об этом доме. В эпоху Возрождения в нем жили ученые — гугеноты, которые прорыли тайный подземный ход. Я почти уверен, что этот тоннель ведет в лес Фонтенбло. По нему гугеноты спасались от своих преследователей.

— Но если люди, спустившиеся в подвал, вышли в лесу, почему же они не дали о себе знать? Там мой внук, мой правнук… моя невестка, больше десятка спасателей и жандармов, у всех этих людей нет ни малейшей причины прятаться. У них есть семьи, друзья. Они не гугеноты, и религиозные войны кончились.