Муравьи » 3. ТРИ ОДИССЕИ

— Но, Билшейм…

Раздался щелчок. Билшейм отключил связь.

Сатэй — это, собственно, не порт, это тоже всего лишь отдаленный аванпост. Но здесь, несомненно, белоканским экспедициям лучше всего переправляться через реку.

Давным-давно, когда первые муравьи династии Ни оказались у этого рукава реки, они поняли, что переплыть его будет нелегко. Только вот муравей никогда не отступает. Он будет, если надо, пятнадцать тысяч раз и пятнадцатью тысячами разных способов биться головой о препятствие. Он либо умрет, либо одолеет его.

Такой образ действий может показаться нелогичным. Он, конечно, стоил мирмесеянской цивилизации многих жизней и уймы времени, но, в конце концов, он оправдал себя. Ценой невероятных усилий муравьи всегда в конечном итоге преодолевали трудности.

В Сатэе разведчики сначала пытались переправляться пешим порядком. Плотность воды достаточно велика, чтобы выдержать их вес, но за поверхность нельзя уцепиться когтями. Муравьи передвигались, словно на катке. Два шага вперед, три шага в сторону и… плюх! Их глотали лягушки.

После сотен безрезультатных попыток и нескольких тысяч погибших разведчиков, муравьи стали искать другой способ. Рабочие встали цепью, держась за лапки и усики, и достигли другого берега. Этот опыт удался бы, если бы река не была такой широкой и бурной. Двести сорок тысяч погибших. Но муравьи не отступали. По приказу тогдашней королевы, Биу-па-ни, они попытались построить мост из листьев, затем мост из соломинок, затем мост из трупов майских жуков, затем мост из камешков… Эти четыре опыта стоили жизни примерно шестистам семидесяти тысячам рабочих. Ради этого злосчастного моста Биу-па-ни уже послала на смерть больше своих подданных, чем их погибло во всех территориальных войнах ее царствования!

Но и это не заставило ее отступиться. Надо было выходить к восточным территориям. После неудачи с мостами она решила обойти реку, поднявшись на север, к ее истокам. Ни одна из экспедиций не вернулась. Восемь тысяч погибших. Тогда королева решила, что муравьи должны научиться плавать. Итог — пятнадцать тысяч погибших. Потом она сказала, что муравьи должны попытаться приручить лягушек. Шестьдесят восемь тысяч погибших. Планировать с высоких деревьев на листьях? Пятьдесят два погибших. Идти под водой, прикрепив к лапкам груз в виде кусочков засохшего меда? Двадцать семь погибших. Легенда гласит: когда королеве сообщили о том, что в Городе осталось не более десятка невредимых рабочих, а потому все эти опыты надо на время прекратить, она выделила фразу:

Жаль, у меня еще полно идей…

Но в конце концов муравьи Федерации нашли выход. Триста тысяч лет спустя королева Лифуг-риюни предложила своим детям прорыть под рекой туннель. Странно, что никто не додумался до такого простого решения! Вот так появилась возможность совершенно беспрепятственно переправляться через реку в районе Сатэя.

№ 103683 и № 4000 уже долгие градусы идут по этому знаменитому тоннелю. Место влажное, хотя самой воды и нет. Город термитов стоит на другом берегу. Термиты, кстати, тоже пользуются этим туннелем для нашествий на Федеральную территорию. До сих пор действовало молчаливое согласие. В туннеле не сражаются, все свободно проходят, и термиты, и муравьи. Но совершенно ясно, что как только одна из сторон сочтет себя более сильной, другая попытается завалить или затопить проход.

Друзья идут и идут без конца по длинной галерее. Здесь есть одно серьезное неудобство: водная масса над ними ледяная, а в подземелье температура воздуха еще ниже. Холод постепенно сковывает их. Каждый шаг дается с трудом. Если они тут заснут, то навечно. Они это знают и ползут к выходу. Подкрепляются последними запасами белка и сахара, оставшимися в социальном зобу. Их мускулы одеревенели. Вот наконец и выход… № 103683 и № 4000 вырвались на свежий воздух. Они так замерзли, что опускаются на землю прямо посреди дороги…

Когда идешь вперед, цепочкой, в темной кишке, голову начинают переполнять мысли. Но думать здесь было не о чем, надо было просто идти до конца. Будем надеяться, что он существует, этот конец…

Сзади больше не разговаривали. Билшейм слушал хриплое дыхание шести жандармов и думал о том, как несправедливо с ним всегда поступали.

Он давно должен быть старшим инспектором и получать соответственно. Билшейм трудился добросовестно, засиживался на работе допоздна, раскрыл добрый десяток дел. Только вот эта стерва не давала ему ходу.

Его положение вдруг показалось ему невыносимым.

— Пропади оно все пропадом! Все остановились.

— Что случилось, командир?

— Ничего, это я так, идем дальше.

Приплыли: сам с собой начал разговаривать! Билшейм закусил губу. «Надо держать себя в руках», — сказал он себе, но через пять минут снова погрузился в свои заботы.

Он ничего не имел против женщин, но он был против некомпетентности. «Старая мымра не смыслит в нашем деле ни уха, ни рыла, она не провела ни одного расследования, и при этом командует целым отделением из восьмидесяти полицейских! И получает в четыре раза больше, чем я! И кто ее только назначил на такую должность!

Видать, переспала с кем надо, это уж как водится. И еще в покое никого не оставляет, суетливая курица. Настраивает людей друг против друга, сама не работает и другим не дает, везде у нее любимчики…»

Задумавшись, Билшейм вспомнил документальный фильм про жаб. Во время брачного периода жабы так возбуждаются, что накидываются на все, что шевелится: на самок, на самцов и даже на камни. Они нажимают на животы своих соседей, чтобы выдавить икру, которую оплодотворяют. Тот, кто имеет дело с самкой, вознаграждается за свои усилия. Тот, кто жмет на живот самца, не добивается ничего и меняет партнера. Тот, кто давит на камень, повреждает лапы и останавливается.

Но бывает, что жабе попадается ком земли. Ком земли такой же мягкий, как живот самки. И жаба-самец не прекращает его сжимать. Он может день за днем вот так носить воду решетом и думать, что прекрасно делает то, что должен делать…

Билшейм улыбнулся. Может, стоит поговорить с этой бабой по-хорошему, сказал он себе, объяснить, что так каши не сваришь? Но тут в удачу он не верил. И подумал о том, что скорее всего в итоге он сам занимал не свое место на этой чертовой службе.

Полицейские позади него тоже были погружены в мрачные мысли. Этот безмолвный спуск всем действовал на нервы. Уже пять часов они шли без единой остановки. Большинство из них думало о том, что когда все закончится, надо будет потребовать надбавки за вредность, остальные — о жене, детях, машине или о ящике пива…

Ничто. Что может быть отраднее, чем прекратить думать? Остановить, наконец, этот полноводный поток мыслей, более или менее нужных, более или менее важных.

Прекратить думать! Как будто умереть, сохраняя возможность ожить. Стать ничем. Вернуться к высшим истокам. Не быть даже тем, кто ни о чем не думает. Быть ничем. Вот это благородная задача.